Возобновляемая энергетика в России. Часть 2(2)
«Наносвод» — подкаст, созданный, чтобы давать простые ответы на сложные вопросы об инновационных технологиях и людях, которые их делают.
26 сентября 2019
Что уже сделано для развития ВИЭ в России? Трудно ли будет все это реализовать и где уже совершен прорыв? Обо всем этом, а также о космосе и вечной мерзлоте Анатолий Чубайс рассказывает во втором эпизоде «Наносвода». Казалось бы, причем здесь балет и ветер?
Анатолий Чубайс: Принципиально важно, что на большей территории России солнечная энергетика возможна. Это первое.
Теперь второе, о чем Вы сказали — хранение. Это фундаментальный вопрос. Чтобы ответить на него, нужно начать не с солнечной энергетики, а в целом с проблемы промышленного хранения электроэнергии. Это один из крупнейших технологических процессов, идущих сегодня в электроэнергетике мира.
Мы видим
Елена Тофанюк: Научились хранить?
Анатолий Чубайс: Конечно! Абсолютно точно! Елена, молодец, пятерка!
Елена Тофанюк: Ура!
Анатолий Чубайс: Ровно так оно и есть. Научились хранить. Аккумуляторы появились. Вот где революция произошла. И темпы роста эффективности, зрелости кластера хранения электроэнергии колоссальны. Всем специалистам понятно, что хранение в виде смартфона, перешедшее в автомобиль, дальше идет в большую электроэнергетику. Сетевые накопители электроэнергии — это крупнейший кластер, который рождается на наших глазах. Отдельный большой разговор о том, как это преобразит всю электроэнергетику: она будет просто другого вида. Но представьте, сегодня для того, чтобы наш микрофон работал,
Я к чему все это? К тому, что промышленное хранение электроэнергии — это еще один рождающийся в мире и России крупный технологический кластер. Возобновляемая энергетика в этом кластере — это одно из предложений.
Уверен: то, что я сейчас пытался описать — это не
Елена Тофанюк: Именно это и делает возможной солнечную энергетику в России?
Анатолий Чубайс: Не совсем. Это повышает эффективность солнечной энергетики в России. И без хранения солнечная энергетика в России была бы осмыслена. Сегодня у нас построено более 400 МВт солнечных станций, которые работают без систем промышленного хранения. Пока доля возобновляемой энергетики в целом в энергобалансе минимальна — а мы говорили с Вами, что она даже меньше 1%, — это никаких проблем не составляет. Когда она поднимается за 40–50%, там возникают проблемы. Но совершенно ясно, что к этому моменту, когда Россия дойдет до 40–50%, системы промышленного хранения электроэнергии будут просто реальностью.
Елена Тофанюк: А в каких регионах у нас есть солнечные станции? Простите мою необразованность.
Анатолий Чубайс:
Елена Тофанюк: То есть там, где солнце?
Анатолий Чубайс: Прежде всего, конечно же, там.
Елена Тофанюк: Про ветер теперь расскажите. Я слышала, у Вас есть интересный тезис о том, где у нас дует ветер.
Анатолий Чубайс: Ветер у нас дует везде, как Вы знаете.
Елена Тофанюк: Постоянно.
Анатолий Чубайс: Да.
Елена Тофанюк: Я так понимаю, что главная проблема в России не в том, что у нее
Анатолий Чубайс: Да.
Елена Тофанюк: Солнце есть, но не всегда.
Анатолий Чубайс: С этим все нормально. Как сказал один мой товарищ: «Что ты говоришь? Ветроэнергетика в России? Ветер в России? Он есть только в карманах». Но не совсем. Первая промышленная ветростанция в России введена в 2019 году в Ульяновской области. Затем вторая, нашими совместными усилиями с компанией «Фортум», — 100 МВт уже работающие. Этот конвейер запущен с такой мощью, что очевидно: объемы ввода ветроэнергетики превысят объемы ввода солнца. И в цифрах — мы это хорошо понимаем — к 2024 году в России будет примерно 1500–1600 МВт солнечной энергетики и примерно 3000 МВт с небольшим ветроэнергетики.
А почему? Потому что вслед за самой энергетикой пошла промышленность. Но это отдельный большой вопрос. Посмотрите на карту ветропотенциала. Там все проще, чем с солнцем. По ветропотенциалу Россия — страна №1 на земном шаре. Это, слава тебе, господи, никто не оспаривает. Тут мы точно чемпионы.
Елена Тофанюк: То есть мы не только в балете, но еще и по ветру впереди всех?
Анатолий Чубайс: Да, и в области балета, и в области ветра. В этом смысле с ветром у нас все хорошо. Кроме того, важно вот что. Есть два типа ветростанций. Одни работают в единой энергосистеме страны (например, Ульяновская станция, о которой я сказал). Здесь все нормально. Но для меня особенно важна большая тема, которая
Елена Тофанюк: Там же вечная мерзлота?
Анатолий Чубайс: Да, вечная мерзлота. Только там сегодня происходят колоссальные экономические сдвиги. Идет мощнейший проект российского освоения Арктики, начиная с Севморпути и кончая всеми крупнейшими портами от Тикси до Уэлена. Что все это означает? Что придется осуществлять масштабную реконструкцию энергетики.
Вы когда-нибудь видели северные дизельные станции? Это зрелище, которое невозможно наблюдать без слез. Дизели, полученные в ходе репарации из Германии в конце
Елена Тофанюк:
Анатолий Чубайс: Не только подписался.
Анатолий Чубайс: За 2018 год наша компания ввела завод по производству башен в городе Таганроге Ростовской области, завод по производству гондол в Нижнем Новгороде и завод по производству лопастей в Ульяновске. Три базовых завода завершены, пущены, сертифицированы поставщиками и потребителями и сегодня они начали промышленное изготовление оборудования.
Елена Тофанюк: Кому продаете?
Анатолий Чубайс: Мы продаем их: а) себе (потому что мы и строим ветростанции); б) на рынок (будучи на сегодня единственными).
Елена Тофанюк: На российский рынок?
Анатолий Чубайс: Да, пока только на российский.
Елена Тофанюк: А есть спрос?
Анатолий Чубайс: Конечно! Я же Вам только что назвал цифру. Если в России в период до 2024 года будет построено больше 3000 МВт ветростанций, а я с уверенностью говорю, что будет, и это все специалисты хорошо понимают — цифра в 3000 МВт абсолютно реалистична, то к ним всем предъявят требования локализации производства. Оборудование нельзя закупить на Западе, его нужно покупать в России.
Дальше выбор: либо будешь покупать у
Как я сказал, завод по производству лопастей мы сейчас построили. А теперь следующий передел — те самые нанокомпозитные материалы, с которых я начал, важнейшая часть лопасти. Сейчас надеемся приступить к строительству завода по производству российского углепластика для изготовления лонжеронов для лопастей. В этом смысле следующий передел, где самая сердцевина, вот это яйцо, в яйце иголка, а на конце иголки смерть кощея.
Елена Тофанюк: А там графен?
Анатолий Чубайс:
Елена Тофанюк: Еще хотела спросить. Может быть, Вы в курсе современных исследований? Когда я училась в университете, у солнечных батарей был очень низкий КПД, и это была настоящая проблема.
Анатолий Чубайс: Вы абсолютно правы.
Елена Тофанюк: Эту проблему решили?
Анатолий Чубайс: Если говорить про солнечные батареи в технологическом отношении, они родились не сейчас, не год и не три года назад. Солнечные батареи в промышленном размере — если не про лаборатории говорить — родились вместе с космосом.
Как работает любая космическая станция, откуда она берет ток? У нее нет провода, который был бы прицеплен к
Елена Тофанюк: Но в космосе температура еще ниже.
Анатолий Чубайс: Совершенно верно. Там гораздо более жесткие условия по вакууму, по температуре, это правда. Но там нет требования окупаемости. В этом смысле это вообще другая история.
Елена Тофанюк: Мне кажется, это только в российском космосе нет требования окупаемости.
Анатолий Чубайс: Наверное,
Елена Тофанюк: Это Вексельберг.
Анатолий Чубайс: Совершенно правильно, это вексельберговская компания. Она обеспечивала полный трансфер технологий на завод «Хевел». И мы года четыре с очень большими усилиями осваивали эту технологию. Но еще на старте, начав этот проект вместе с партнерами, мы договорились, что надо создавать в России собственную научную базу. И построили в Питере в Физтехе имени Иоффе Научный центр тонкопленочных технологий, которому поставили задачу: пока мы там бултыхаемся с освоением производства, уважаемые наши коллеги ученые, возьмите то самое оборудование, которое у нас есть, сделайте какой-нибудь небольшой апгрейд, только не очень дорогой — и на этом оборудовании предложите технологию создания новых панелей. Честно говоря, задача казалась на старте сложной. Они ее решили.
Елена Тофанюк: Ученых в России собрали?
Анатолий Чубайс: Да.
Елена Тофанюк: Или по всему миру? Они же разъехались.
Анатолий Чубайс: Я там не раз бывал. Основная часть — российские ученые. Научные компетенции по солнечным панелям и гетероструктурам в физтехе очень высоки. Академик Алферов за гетероструктуры и получил Нобелевскую премию.
Так вот, начав с производства полностью по трансферу перенесенных в Россию тонкопленочных (так называемые 9%) технологий, мы через шаг (это легко сказать, лет 5 потребовалось) перешли к производству новых панелей, гетероструктурных, разработанных российскими учеными в нашем R&D-центре.
Елена Тофанюк: Гетероструктурные — это когда есть кремний и
Анатолий Чубайс: Гетероструктурные — это бутерброд. Да, это несколько слоев, которые выполняют функции полупроводника при
Елена Тофанюк: Это много?
Анатолий Чубайс: Это много, это очень сильно.
При этом я уверен, что если бы изначально замахнулись на то, что «а давайте сразу же свою сделаем», мы бы не удержали экономику бы столько лет, мы просто бы провалились. А заход с трансфера, а вторым шагом апгрейд — это для нас всех был важный опыт, который мы собираемся и в ветроэнергетике тоже использовать.
Елена Тофанюк: Иными словами, просто вы взяли технологию за границей и немножко ее доработали?
Анатолий Чубайс: Абсолютно.
Елена Тофанюк: Напильничком таким.
Анатолий Чубайс: Мы ее купили, мы ничего не воровали.
Елена Тофанюк: Я понимаю.
Анатолий Чубайс: Мы заплатили за нее и один в один воспроизвели в России. Воспроизводство потребовало у нас не меньше трех лет. Очень тяжелая была история.
Елена Тофанюк: А когда вы планируете для ветрогенерации такую же технологию?
Анатолий Чубайс: Тут немного другая получилась картина. Здесь есть два подхода, отличающиеся друг от друга — у нас и наших партнеров-конкурентов из «Росатома». Я с большим уважением отношусь к тому, что наши коллеги делают. Надо прямо сказать, что «Росатом» выбрал более агрессивную и более амбициозную стратегию, чем мы. Посмотрим, чья стратегия сработает.