Преодоление кризиса. Реальные перемены. Часть 2(17)

«Наносвод» — подкаст, созданный, чтобы давать простые ответы на сложные вопросы об инновационных технологиях и людях, которые их делают.

30 июня 2020

Что нужно сделать для того, чтобы не просто преодолеть последствия кризиса, а реально развернуться в сторону инновационной экономики. Куда нужно двигаться и какие шаги предпринимать, как не затянуть этот процесс на десятилетия. Анатолий Чубайс рассуждает об оптимальных решениях и дает ответы на многие вопросы во второй части серии выпусков «Наносвода» о последствиях мирового кризиса.

Елена Тофанюк: Все-таки, что надо сделать, чтобы развернуться к инновационной экономике?

Анатолий Чубайс: Мне кажется, что нужен разговор другого уровня. Во-первых, надо спокойно оглянуться на прошедшие 10–12 лет. Мы всерьез начали заниматься инновационной экономикой всего 10–12 лет назад. Кое-что за это время создано. По крайней мере, за слово «венчур» за тобой уже не будут гоняться с пистолетами. С наручниками — может быть, а вот с пистолетами не будут.

Мы освоили основную терминологию. Создали институты развития — и это важнейшая вещь, начиная со Сколково, к которому я отношусь с большим уважением. Мы создали десятки новых продуктов. Мало кто знает, что в России за это время научились производить оптоволокно, которое до этого никто не производил. И наноструктурированные мембраны, которые тоже в нашей стране никто не производил, и электронную компонентную базу с топологическим размером менее 100 нм, чего никто ранее не делал. Мы не в той же точке, в которой были 10 лет назад. Но также очевидно, что темпы категорически не годятся. Российская инновационная стратегия на 2010–2020 годы полностью не выполнена. А по некоторым показателям она даже вниз пошла, а не вверх. И это означает, что необходимо заново взяться стратегически за эту задачу. Теперь уже это не просто пожелание, а необходимость. Что, куда, как двигаться? Какие векторы, за что хвататься? Могу сходу 5–7 набросать. Во-первых, очевидно, что нужен апгрейд законодательства. Начиная от налогового, кончая корпоративным. Налог, как известно, является не только формой сбора доходов бюджета, но и способом воздействия, стимулирующего отдельные секторы. С этой точки зрения мы не смотрели Налоговый кодекс. Сейчас на него нужно заново посмотреть.

Закон «Об акционерных обществах» остался тем же, каким его написали в 95-м году, с двумя видами акций. Мы как-то уже говорили, Елена, с Вами об этом: обыкновенные и привилегированные, так и живем. Только 95-й год был 25 лет назад. Мир сильно ушел вперед на корпоративке. 25 видов акций за это время родилось. Ничего этого у нас нет. Смотрим дальше. Нормативка устроена так, что если вы хотите для какого-то вида деятельности, например, для инновационной продукции, инновационных предприятий, сделать какие-то особые условия, то вам нужно: а) их определить; б) их посчитать. Что такое инновационное предприятие? На этот вопрос не существует ответа. Смешно сказать, недавно в первом чтении в Государственной думе была принята, слава богу, поправка к закону «О науке», которая вводит эту категорию… но поздно и мало. Нужно вперед идти. Сколько в стране вообще стартапов? Сколько в стране венчурных фондов? У Сколково стартапов вроде 2000, у нас — 800. А вообще сколько? Не знает никто.

Елена Тофанюк: У нас их вообще нет почти. Вот частных точно нет, они все в другой юрисдикции.

Анатолий Чубайс: Это не совсем так. У нас нет сводной картины. Мы ее не понимаем, потому что нет определения. А что такое стартап? Определение есть? Нет. Если нет определения, как может Росстат посчитать количество стартапов? Мы знаем, что это часть МСП, какая часть МСП? Здесь базовые вопросы, основополагающие, я говорю не о деталях сейчас. Я говорю об основе конструкции государственного управления инновационной экономикой. Ее нужно достраивать. Вся наша государственная система контроля нуждается в смене целеполагания. Она должна быть направлена на поддержку, а не на нахождение того самого одного проекта из десяти.

Образовательная вся деятельность — высшая школа, прежде всего. Задача под названием «подготовка не только специалиста, но и технологического предпринимателя» совсем выпала. Она совсем периферийная. Да, у нас в Физтехе кафедра технологического предпринимательства уже седьмой год работает, но это все крохи, это должно быть системно и целостно. Ну и так далее, и так далее. Я далеко не все назвал из направлений, просто хочу показать крупные срезы, к которым нужно заново подойти и перестраивать.

Елена Тофанюк: Вы видели план спасения экономики, который был недавно представлен? Там, по-моему, довольно много инновационных вещей. Он не решает эту задачу?

Анатолий Чубайс: Я его видел. Начнем с того, что он пока еще не принят. Сейчас его будут дорабатывать, утверждать. Это план до конца 2021 года. Это не стратегия. Это тот самый среднесрочный период, про который я все время говорю. Не надо ждать, что мы в декабре 2021 года построим новую инновационную экономику. Вопрос иначе нужно ставить. Есть ли внутри этого нацплана векторы, которые показывают начало движения в ту сторону, о которой я говорю? Ответ: есть. Я их там вижу. Начиная с названия: «План действий, обеспечивающий восстановление занятости, доходов населения, рост экономики и долгосрочные структурные изменения». И это не просто слова. Внутри плана есть правильный целевой показатель, один из четырех по обрабатывающей промышленности, абсолютно здравый и разумный, под названием «не нефтегазовый экспорт». Очень правильная вещь. Но нужно гораздо более активно и агрессивно двигаться в сторону целостной программы действий, которые инновационную экономику в России сделают настоящим государственным приоритетом.

Елена Тофанюк: Вы работаете над этой программой?

Анатолий Чубайс: Мы участвовали в этой программе, кое-что из наших идей учтено. Например, я сейчас жаловался на то, что нет пока еще определения инновационной продукции. Мы с коллегами из инновационных институтов развития предложили параллельно с законом следующее: закон — это хорошо, его нужно доводить до конца, но давайте, не дожидаясь этого, сделаем простую вещь: объединим реестры новых инновационных компаний, которые есть в России, и сделаем один сводный реестр. Мы подготовили проект постановления, внесли его в Министерство экономики. Там нас поддержали, и в проекте нацплана я вижу задачи по созданию такого реестра и по разработке целостной системы мер, обеспечивающей бесшовное продвижение и поддержку проектов из этого реестра. Вслед за самим реестром, очевидно, надо включать туда не тех, кого мы создали, а тех, кто сам по себе родился, их может быть не меньше.

Елена Тофанюк: У меня два вопроса осталось. Как быть с силовыми органами, которые никак не понимают, что такое инновационная экономика и венчурное финансирование, есть ли на них управа? И что будет с нашими нефтяниками?

Анатолий Чубайс: Первый вопрос. Я бы начал с основ. Основа называется Конституция. Отодвинул бы в сторону все политические страсти вокруг поправок, а посмотрел бы ту ее часть, которая была, есть и будет. Там есть статья: государство обязано защищать частную собственность. Парадоксальная вещь, заметьте, в Конституции сказано, что защищать частную собственность — обязанность государства. Там не сказано про государственную. И это вовсе не случайно. Это же рождалось все с серьезным обдумыванием. Потому что кто же еще защитит частную собственность, кроме государства? Ну не бандиты же, по понятным причинам. В этом смысле нужно просто вернуться к этому исходному положению. В моем понимании, это целеполагание должно быть ключевым в деятельности, в том числе, правоохранительных органов. Мы много видели с вами историй о том, что правоохранительные органы сумели защитить бизнесмена Сидорова от рейдерства, от нападения, но это совсем история для нас экзотическая.

Елена Тофанюк: Это фантастика.

Анатолий Чубайс: Из жизни на Марсе, да. А в то же время то, что я сейчас сказал, не является не то что неразумным, а прямо следует из наших базовых конституционных документов. Для меня суть ответа на Ваш вопрос — целеполагание. Нужно перезадать целеполагание для того, чтобы защита частной собственности стала настоящим приоритетом для правоохранительных систем.

Теперь в отношении нефтяников. Отчасти мы уже говорили. Это, конечно же, смена приоритета под названием «нефть как топливо» на приоритет под названием «нефть как сырье для химии». Нефтехимия. Это колоссальная индустрия. У нас в ней кое-что есть серьезное. Посмотрите на СИБУР, посмотрите на то, что он делает в Тобольске. Фантастический, интереснейший проект. Это здорово! К нему нужно активно наращивать, наращивать и наращивать усилия, наращивать продукты. У нас сегодня логика какая? Давайте мы дешевую электроэнергию используем для того, чтобы нефть стала дешевле, и тогда протолкнем ее на мировой рынок. Неправильная логика. А давайте мы уже тогда наши возможности по электроэнергии и по добыче нефти используем для того, чтобы идти в следующий передел и продукты нефтехимии подавать на мировой рынок. То же самое касается и газа. И в части газохимии, и в части СПГ. СПГ, сжиженный природный газ, это, конечно, важнейшее направление, и то, что делает Михельсон на Ямале в Сабетте — это важнейший проект. Сверхсложный технологически. Блестяще осуществляемый. За ним уже машиностроение подтянулось. Он под Мурманском на Кольском полуострове завод целый строит по производству оборудования — для того, чтобы СПГ на Ямале полноценно можно было добывать и перерабатывать. Это диверсификация продукта, это уход в следующий передел и по нефти, и по газу, понятно, что делать. Тут я никакой Америки не открыл. И у нас не исчезнет никуда добыча. Не закроется наша газовая индустрия. Нет. Речь идет о перенацеливании на другие технологические процессы. И для нефти, и для газа.

Елена Тофанюк: Ну что же, будем надеяться, что этот кризис позволит нам выйти с новой экономикой, и, наконец, слезть с сырьевой иглы. Это был Анатолий Чубайс. Спасибо!

Анатолий Чубайс: Спасибо, спасибо Вам.